Когда речь заходит о необычных чертах японской письменности, большинство комментаторов заостряет внимание на китайских иероглифах, по-японски именуемых «кандз҄и». Разнообразие в этой сфере действительно велико: специфические варианты чтения одних и тех же знаков (часто выходящие за пределы двойственной системы), нестандартные и очень причудливые символы (например, кандз҄и на базе латинских букв) и тому подобные вещи. На этом фоне слоговая письменность кана остаётся в некоторой тени: она и проще в изучении для иностранцев и как будто бы лучше стандартизирована — откуда там взяться нетривиальным деталям? Тем не менее, таковые детали можно найти в истории любой письменности.

Много букв

В современном японском языке используются две слоговых азбуки — хирагана (平仮名 /ひらがな) и катакана (片仮名 /カタカナ). Первой обычно записываются слова и грамматические элементы непосредственно японского происхождения, а второй — заимствования из других языков, названия биологических видов и отдельные междометия; хотя полная совместимость обеих систем позволяет авторам варьировать применение на своё усмотрение из стилистических соображений. Исторические обстоятельства возникновения японской слоговой письменности ясны не вполне (отдельные исследователи считают, что прототипы были завезены на острова с континента; иные настаивают на местном происхождении), но с самой концепцией всё понятно: знаки развились из упрощённых и скорописных форм (со̄гана, 草仮名) созвучных китайских иероглифов. В этом смысле кана первоначально не считалась самодостаточной письменностью, а скорее некой вспомогательной формой записи, и японский до поры записывался так называемой «манъё̄ганой» (万葉仮名) — то есть теми же кандзи, подобранными по фонетическому принципу.

При этом набор этих иероглифов не был стандартизированным и зависел от авторов и письменных школ — одни и те же слова могут быть записаны по-разному, что очень осложняет жизнь современным исследователям. От разных кандзи на одних и тех же орфографических позициях происходили разные варианты упрощений. Если сейчас доступно только по два варианта одного и того же слога каны — в хирагане и катакане соответственно, то исторически таких вариантов могло быть с десяток. При этом большая часть вариативности приходилась на хирагану, которая считалась малопрестижной «женской» письменностью и использовалась преимущественно в неформальной переписке; катакана же получила некоторое хождение в буддистских текстах и официальных документах, из-за чего быстрее приобрела единообразие.

Стандартизация хираганы состоялась лишь в ходе реформы 1900 года. Тогда для слоговых азбук был закреплен фонетический принцип орфографии, и все вариации для одних и тех же слогов были устранены. Были выбраны самые распространённые варианты написания — они и стали официально считаться собственно «хираганой», а все прочие знаки, которые в итоге не пригодились, получили собирательное название «хэнтайгана» (変体仮名). Их вполне достаточно для того, чтобы составить ещё несколько полных слоговых систем, и в литературе хэнтайгану иногда действительно поверхностно называют «азбукой», но на практике такого не наблюдалось: это были именно альтернативные варианты отдельных знаков хираганы.

После реформы использование хэнтайганы сошло на нет, поскольку она оказалась никак не задействована ни в образовании, ни в печати. Она сохранилась лишь в рукописных вывесках и прочей каллиграфии, причём даже не все носители языка понимают написанное. Забвению хэнтайганы способствовало и её долгое отсутствие в компьютерных кодировках. Лишь в 2017 году вышла десятая версия «Юникода», где, наконец, появились знаки хэнтайганы. Столь позднее добавление в стандарт означает, что в базовых шрифтах операционных систем этих символов нет до сих пор, и желающие приобщиться к хэнтайгане должны искать и устанавливать специальные шрифты самостоятельно. Тем не менее, любовь некоторых японских авторов к заигрыванию с архаическими кандзи в своих текстах известна, поэтому можно предположить, что кто-нибудь из них для вящего чунибё рано или поздно обратится и к устаревшей кане.

Заполнение пробелов

Таблица хираганы из учебника для начальной школы образца 1873 года.
Таблица хираганы из учебника для начальной школы образца 1873 года. (Источник)

Впрочем, и с базовым набором знаков каны не всё так просто. Современный порядок алфавитной сортировки хираганы и катаканы определяется таблицей годз҄юон (五十音), название которой на русский переводится как «пятьдесят звуков». Но нетрудно заметить, что знаков там только 46. Конечно, туда заведомо не входят символы, основанные на других знаках (например, там есть は, но нет производных от него ば и ぱ), но и без этого хорошо заметна некоторая «странность»: в таблице видны пробелы, куда по логике могли бы вписаться гипотетические слоги. Находятся эти пропуски в рядах для W и йотированных гласных, и в современном японском языке ничего подходящего и впрямь как будто бы нет. Но так было не всегда.

Нам снова придётся обратиться ко временам до стандартизации орфографии 1900 года. В документах XIX века о японском языке действительно можно найти версии годз҄юона, где все пробелы заполнены. Исходя из этого, напрашивается логичный вывод, что в речи и письменности позапрошлого столетия подобные моры и знаки для них были востребованы; но это тот самый случай, когда голая логика может лишь ещё сильнее запутать неподготовленного исследователя. В приведённой таблице 1873 года мы видим недостающие символы для «Е» (ye, не путать с «Э»), йотированного «И» (yi, не путать с «Й») и слоги «ЎИ» (wi), «ЎУ» (wu) и «ЎЭ» (we). Но лишь часть этих знаков имела реальную фонетическую основу в японском языке того времени.

В частности, в древнем японском произношении действительно существовало различение гласных «Э» и «Е», причём во времена Сэнгоку и раннюю эпоху Эдо последняя даже преобладала в речи (примерно так же, как исторический праславянский звук [э] в современном русском почти повсеместно перешёл в [е]). Артефактом этого устаревшего произношения является ранняя европейская романизация некоторых слов: Yedo (Эдо), yen (иена). Но к концу XIX века «Э» снова вытеснил «Е» в столичном говоре, а специфический знак каны 𛀁 стал фигурировать только в цитатах из старых документов. Это и стало поводом для его списания в хэнтайгану в 1900 году в пользу единого (Э), хотя в отдельных диалектах йотирование звука [э] встречается и поныне.

Совсем другая история со знаками для йотированного «И» (𛀆) и «ЎУ» (㐵). Ни на одном из исторических этапов японского языка в нём не выделялись такие моры. Фактическое произношение фонемы /i/ стало варьироваться в зависимости от её положения в слове, а не из грамматических соображений, а согласный звук [w] в японском и вовсе довольно быстро слился с гласными в большинстве сочетаний (а непосредственно «ЎУ» не встречается в источниках). Соответственно, никакой потребности выделять в письменности отдельные знаки для этих позиций годз҄юона не было. Откуда же они тогда взялись? Это всё те же вариативные знаки каны для обычных «И» и «У», которые автор конкретной таблицы включил, видимо, исключительно для заполнения пробелов. Немудрено, что реформу они также не пережили.

Иначе сложилась судьба ゐ (ўи / wi) и ゑ (ўэ / we) — они действительно имели хождение в письменности на чётко определённых орфографией позициях, благодаря чему сохранились после стандартизации 1900 года. Почему же они тогда не дотянули до наших дней? Как мы уже упомянули, некоторые сочетания /w/ с гласными действительно существовали в древности, но к Новому времени согласный звук в этих слогах редуцировался. То есть ゐ стал произноситься аналогично い (и / i), а ゑ стала колебаться между [е] и [э] в рамках описанных ранее фонетических процессов, но сами эти знаки по историческим причинам имели самостоятельное орфографическое значение. Это было достаточным аргументом для сохранения в 1900 году, но в 1946 их всё же решили упразднить в пользу い и え соответственно. Впрочем, достаточно поздняя отмена этих знаков, в отличие от прочей хэнтайганы, сохранила техническую возможность использовать их в печати для воспроизведения старых документов и различных стилизаций под старину (подобно имперской орфографии в русском языке). Они вместе со стандартной каной сразу попали и в компьютерные кодировки и шрифты, благодаря чему, например, имена Тэви Инабы и Тэнс҄и Хинанави в «То̄хо̄» записываются на манер эпохи Мэйдзи. Или общее название пресловутой серии полнометражек «ヱヴァンゲリヲン» на манер неизвестно чего. Различные фирмы также активно используют эти два знака в своих торговых марках. К слову, подобная судьба могла постигнуть и を (ўо / wo), но её предпочли сохранить как грамматическую частицу винительного падежа (к тому же иногда по-прежнему произносимую с согласным звуком).

Иностранное влияние

XX век помимо стандартизации существующей письменности поставил перед японским языком задачу поиска способов записи новых заимствований из европейских языков, к особенностям которых кана была адаптирована слабо. Этот процесс успел затронуть довоенную орфографию, где от W-слогов катаканы с помощью диакритического значка дакутэна (゛) были образованы символы для передачи слов с отсутствующим в японском языке звуком [в]: ヷ (ва / va), ヸ (ви / vi), ヹ (вэ / ve), ヺ (во / vo). Это было весьма остроумной идеей с точки зрения компактности — в противовес сочетаниям из двух символов для «ТИ» (ティ) и «ТУ» (トゥ), но реформа 1946 отменила не только базовые знаки, но и их вариацию с дакутэном. Вместо них стали использоваться комбинации с ヴ (ву / vu) — модифицированным гласным «У» со всё тем же диакритическим значком. Эта кана была предложена человеком с купюры 10000 иен Юкичи Фукузавой (福澤諭吉) ещё в 1870 году, но в целом прижилась не вполне: как таковой звук [в] в японской речи, несмотря на заимствования, использоваться не стал, и слоги из Б-ряда для его записи всё ещё популярнее.

Попытки создания новых знаков коснулись не только заимствованных слов. Например, в 1944 году японское Министерство просвещения ввело символう゚ — гласный «У» с хандакутэном (゜). Он предназначался для записи каной слов, которые начинались со звука [у] с носовым звучанием — «умарэру» (生れる, родить), «умай» (甘い, вкусный). В современном русском языке носовых гласных нет, но они были в старославянском, где похожий, но не идентичный, звук передавался буквой Ѫ (большой юс). Из-за войны и последующих реформ инициатива 1944 года не получила развития, и сейчас такая запись не является нормативной. А если уж хочется передать носовое звучание, то пишут ん. Возможно, сама идея с хандакутэном у гласных действительно могла бы пригодиться японским славистам для передачи старославянских юсов.

Yosakoi: Not even once!
Яя Сасамэ на фоне семейной лапшичной «さゝめ» в аниме «Ханаямата» (ハナヤマタ)

Изменения каны в современный период не исчерпываются одними только манипуляциями с составом алфавита. Люди, которые имели дело с особенностями правописания кандз҄и, знают о существовании особого знака 々, который означает повторение предыдущего иероглифа, чтобы не писать его дважды (人々 вместо 人人, например). Это было придумано для ускорения письма, но в итоге стало стандартной формой для многих слов и имён собственных. Но мало кто помнит, что аналогичный по назначению орфографический символ существует и для каны (ゝ иヽдля хираганы и катаканы соответственно). Он активно использовался при письме от руки, но в печатную эпоху практически вышел из употребления: кану в типографском наборе использовать легче без подобных упрощений, не говоря уже о вводе на электронных устройствах. Сейчас знак повторения каны можно использовать лишь в некоторых именах собственных, самым известным из которых можно назвать название автопроизводителя «Исузу» (いすゞ). Примечательно, что китайцы, в отличие от японцев, отказались и от печатного применения знака повторения иероглифов. Да и в русском языке местный знак повтора слова — ″ — уже мало кто использует.

Другие языки

Доселе мы говорили только о японском языке. И, казалось бы, говорить о кане в отрыве от него невозможно. Но история и современность знают примеры использования этой слоговой азбуки и в других языках, подчас никак не родственных японскому.

Одним из примеров иноязычного применения каны, а точнее — катаканы, является система транскрипции для тайваньского языка, разработанная в годы японского владычества на острове Тайвань между 1895 и 1945 годами. Тайваньский относится к южно-китайским наречиям и малопонятен для носителей стандартного китайского языка (путунхуа), основанного на северных диалектах. Впрочем, ещё меньше он похож на японский, ибо языки входят в совершенно разные семьи. Для разработки системы записи оказалось мало даже довоенной каны с ещё не отменённым W-рядом, из-за чего пришлось изобретать различные подстрочные и надстрочные знаки и специальные символы для обозначения тонов. Финальная редакция правил увидела свет в 1931 году и продвигалась генерал-губернаторством как один из инструментов ассимиляции местного населения. Нетрудно догадаться, что после войны, когда Тайвань вышел из состава Японии, система была быстро забыта — значки тонов, например, до сих пор отсутствуют в Юникоде, равно как и уменьшенная версия каны ヲ, использовавшаяся для обозначения краткого гласного звука. Также следует упомянуть, что в китайском языке существует свой собственный аналог каны, известный как «чжуинь» (注音) или «бопомофо» (ㄅㄆㄇㄈ), который широко применяется как раз на Тайване.

На базе катаканы также была разработана письменность для языка айнов острова Хоккайдо. Он, как и китайский, не родственен японскому, и имеет совсем иную фонетическую систему. То есть, базовой слоговой азбуки оказалось недостаточно и пришлось снова придумывать дополнения. Это выразилось в обилии уменьшенных значков каны для записи неслоговых согласных, а также нетипичных для японского сочетаний символов и диакритики (например, кана «ЦЕ» — セ゚). Об успехах внедрения этой письменности сложно судить из-за исчезающе малой распространённости самого языка, хотя инициативы по его возрождению существуют.

А вот третий пример имеет куда больше отношения к японскому языку. Точнее, к японской языковой семье. В Японии и за её пределами широко распространено мнение, что в оной семье существует только один живой язык. Тем не менее, существует и альтернативная точка зрения, выделяющая наречие островов Рюкю в отдельную от японского сущность. Впрочем, даже если не вдаваться в исключительно политическую проблему «язык или диалект», окинавский и другие рюкюские говоры действительно не являются полностью взаимпонятными с литературным японским языком, обладая как уникальной грамматикой, так и не вполне похожей фонетикой. Дело в том, что острова хотя и населены близким по этническому происхождению к японцами народом, в течение четырёхсот лет входили в независимое Государство Рюкю, одновременно связанное с Китаем и Японией вассальными отношениями. Хотя на момент освоения архипелага в первом тысячелетии поселенцы разговаривали на старояпонском, расположение на относительном удалении от крупных культурных центров способствовало языковой изоляции и формированию самобытных особенностей. Государство Рюкю вошло в состав Японской Империи лишь в 1879 году, после чего правительство начало проводить политику ассимиляции местного населения, вытесняя окинавский и другие рюкюские говоры из образования и других сфер общественной жизни. По этим причинам какой-либо стандартной орфографии разработано не было, и большинство современных надписей по-окинавски делаются с помощью обычных японских кандзи и каны (преобладает катакана). Тем не менее, в послевоенное время различные исследовательские организации и частные лица пытались разработать специальные системы письменности для языков Рюкю. Большинство их пытается совместить фонетический принцип с уже существующими де-факто вариантами, из-за чего опираются на тот же набор символов, что и в литературном японском (хотя и с экзотическими сочетаниями вроде をぅ). На этом фоне выделяются «Новые окинавские знаки» из книги Ёс҄иаки Фуназу (船津好明) об окинавском диалекте, где автор предложил использовать совмещения-лигатуры символов хираганы для образования самостоятельных графем. Выглядят они весьма самобытно, но в компьютерных кодировках не представлены. Носители языков, впрочем, слабо осведомлены о существовании всех этих стандартов, а местные говоры продолжают угасать. Возможно, их судьба могла сложиться иначе, если бы США реализовали первоначальный послевоенный план по воссозданию независимой Окинавы.